В конце года все привыкли подводить итоги. ЕАН решил в этом году обратиться не только к привычным отраслевым текстам – итоги в экономике, культуре, политике, но и рассказать о результатах работы похоронной отрасли. Инфоповодом стала новость об оцифровке свердловских кладбищ. Исполнительный директор ассоциации «Похоронные организации Урала», руководитель ЕМУП «Комбинат специализированного обслуживания» Дмитрий Хазов заявил, что не все муниципалитеты смогли выполнить поручение губернатора Евгения Куйвашева по созданию базы захоронений. Глава региона требовал создать ее до конца 2024 года. Мы решили узнать у Хазова, с какими трудностями столкнулась отрасль, какие изменения произошли и чего не хватает для избавления от «черных» похоронщиков.
— Дмитрий Юрьевич, расскажите, как проходила оцифровка кладбищ, с какими проблемами столкнулась отрасль?
— В прошлом году из областного бюджета было выделено муниципалитетам на работы по оцифровке кладбищ больше 200 млн рублей. Как я уже говорил, многие муниципалитеты реально отыгрывали конкурсы, выбирали компании и проводили работу.
Но никто не брал во внимание один важный факт. На федеральном уровне была создана единая федеральная платформа, и все программные продукты должны были основываться на ее базе.
К сожалению, через два-три года может оказаться так, что деньги были освоены, но результата не принесли. Объясню на уровне одного муниципалитета.
Там эту оцифровку кладбищ повесили на женщину, которая занимается ЖКХ. Она даже толком не понимает, о чем идет разговор, для нее главное – отчитаться и поставить галочку.
И это не ее вина, она просто не специалист в этой отрасли. И вот работу провели, но сможет ли муниципалитет пользоваться этими данными, неясно. То есть компания, которая выиграла тендер на оцифровку, провела работу вообще в своей программе.
Похожая ситуация с Нижним Тагилом. Там оцифровку проводила компания из Магнитогорска. В результате муниципалитет получил сайт, на котором все хорошо, красиво, видно все захоронения.
Но есть небольшой нюанс – чтобы Тагил мог пользоваться этой базой и поддерживать в актуальном состоянии, этой компании нужно ежегодно платить по 400 тыс. рублей.
И я не говорю, что это плохо, люди ведут свой бизнес, но, с точки зрения органов власти, это недальновидно. Деньги выделены, а эффективность небольшая. Исполнили, и ладно. Но через несколько лет снова придется тратить кучу денег, чтобы все это перевести в единую базу.
— Вы пытались как-то повлиять на ситуацию?
— Мы уже лет 10 ходим с этим вопросом по кабинетам от лица ассоциации. Но результата нет, наверное, из-за того, что нет и куратора у всего этого. Если бы на уровне субъекта федерации был установлен ответственный человек в лице, министра, например, то и спрос был бы другой. При этом у нас у самих есть хороший программный продукт, на базе которого выполнена оцифровка в Екатеринбурге. Он позволяет не просто оцифровать место захоронения, но и получить координаты, проследить весь документооборот. В Екатеринбурге все сейчас прозрачно. В любой момент руководитель может зайти и посмотреть, за какие деньги и какая услуга кому продана. Мы предлагали интегрировать продукт на субъект, готовы были сделать все факультативно, и никаких денег не нужно, но нам отказали.
В общем, подошли все формально к истории с оцифровкой и получили разрозненные данные.
— Обидно, что в век технологий оцифровка буксует…
— К сожалению, не только она буксует. На сегодняшний день на сайте «Госуслуг» можно оформить возмещение за гарантированный перечень похоронных услуг.
А в свое время велась разработка услуги «Утрата близкого человека». Это было мегаразумно, когда человек может все организовать, не бегая никуда, от наступления смерти до оформления наследства.
Я даже привлекался в экспертный совет по продвижению этого проекта. В попытке реализации идеи мы нашли кучу недоработок в системе. Но в итоге проект не пробили, хотя он нам очень нужен.
— Это все на федеральном уровне было, верно?
— Да, но мы и на уровне региона можем это реализовать, чтобы говорили: «Смотрите, ребята, Свердловская область впереди планеты всей».
— Подорожали ли похороны за год?
— В муниципальном предприятии нет. Мы, как ЕМУП «КСО», каждый раз в комитет по экономике приходим и говорим: «Смотрите, все выросло в цене, растут затраты предприятия». Но нам ценник не поднимают. Говорят, живите дальше — ну и живем.
— Сколько сейчас стоят похороны?
— В среднем 50-60 тыс. рублей похороны без захоронения. Это процесс с момента смерти до крематория или кладбища. Кремация у нас около 10 тыс. в городе стоит, захоронение на кладбище по-разному в зависимости от участка.
— Вы работаете в отрасли уже почти 20 лет. Помните самые дорогие похороны?
— По-моему, это был 2006 год, и тогда похороны стоили 1,8 млн. В этом году была церемония под 2 млн, а потом человек памятник еще за 14 млн заказал. Но в этом году церемония была менее роскошная. В нулевых это все-таки были другие деньги. Здесь же все зависит от желания близких и родных.
Многие, например, до сих пор хотят сначала в церкви отпеть, а потом в зале попрощаться. Но я всегда говорю: «Берегите родственников». Лучше делать все в одном месте.
Люди разные, всегда найдется тот, который будет кричать: «Где тут самый дорогой венок?» У меня мнение на этот счет одно: главное — заказывать услугу у профессионалов, которые занимаются похоронной подготовкой качественно, хорошо реставрируют тела. Я вот точно могу назвать коллег, которые с начала СВО показали, что могут мастерски реставрировать тело. Поверьте, я видел многие фотографии погибших бойцов, на которые страшно смотреть. Но в итоге люди прощались с ними при открытой крышке, потому что люди-профессионалы сотворили чудо.
— Если задеть тему спецоперации, заметили на себе нагрузку?
— Ну едут, едут. Война — это потери, к сожалению. Это наша общая боль.
— Отличается как-то работа с родственниками участников СВО?
— В принципе, нет. Но есть сложность. Бывают родственники адекватные и нормальные, а бывает небольшая часть — люди с невысокой социальной ответственностью. Они зачастую качают права, приходят и кричат, что все им должны.
Два года назад было большое совещание в Москве, там были представители Минобороны. У нас рабочая группа туда ездила. Я тогда попросил назвать срок с момента гибели человека до получения родственниками возмещения по утере близкого на СВО. Ответ забуксовал.
Так вот, сейчас парни приезжают, мы хороним их за свои деньги, а люди потом возмещают на уровне местного законодательства, кажется, 24 или 28 тыс. Мы просто берем и делаем, не ждем оплаты. И будем всегда так делать, это моя личная позиция. .
— Если говорить в целом о смертности в 2024 году… Выросла она?
— Она стала ниже, чем в прошлом году. В Екатеринбурге в среднем умирает 1200 человек в месяц. Для сравнения, во времена пандемии было 2300 смертей.
— Проблема «черных» похоронщиков до сих пор актуальна для Екатеринбурга и области?
— Да, ее можно было бы решить с помощью «Госуслуг». Потому что в реестр похоронщиков, которые там зарегистрированы, попадали бы не все. Были бы определенные требования к компаниям, федеральный стандарт. Каждая фирма должна была бы сдавать квалификационный экзамен и только после этого участвовать в процессе. Пока этого нет, проблему не решить, «сливы» информации есть.
— Это должно решаться на федеральном уровне?
— Почему, можно и на региональном. Я надеюсь, что после этого интервью мы станем на полшага ближе к решению проблемы и подтолкнем кого-то на действия.
— Давайте подытожим, что вы ждете от следующего года? Как должна измениться отрасль, по вашему мнению? Какие требуются сдвиги необходимы?
— Я жду, что законодатели в Москве услышат и увидят все письма, которые мы им отправляли со всевозможными аргументами. И мы начнем видоизменять похоронное законодательство, чтобы привести его в соответствие с действующими нормами. Слава богу, там есть депутаты, которые понимают, о чем идет разговор, и потихонечку, потихонечку эту историю проталкивают.
— Обозначим тезисно, что нужно сделать?
— Ну, во-первых, разрешить работу частных крематориев. Пример простой. В стране действуют 37 крематориев, из них 27 частные. На сегодняшний день это противоречит законодательству.
— Да, это же вообще громкая история для Екатеринбурга.
— С Екатеринбурга и начиналась повестка. Построенный крематорий соответствовал нормам и правилам, но ему запретили работу. Одновременно с этим у нас работает мобильный крематорий, условно говоря, бочка на колесах, и правоохранители считают, что это нормально. Бред!
— Вернемся к списку изменений, необходимых отрасли.
— Да, дальше создание единой информационной базы и профстандартов на территории РФ. В стране были созданы несколько центров оценки квалификации, которые имеют право принимать экзамены. Из пяти центров в стране у нас единственный реально действующий. Поэтому если у нас землекоп, он не просто знает, как с лопатой подойти, но и куда подойти, какие где категории грунтов, какова техника безопасности и так далее. Он специалист, а все остальные думают, что все просто.
И когда все это заработает, у нас будет порядок наведен. И будет не 70 коммерческих структур, а 20, но они будут качественно и честно выполнять обязанности. И проблема «черных» похоронщиков будет решена.
Источник: https://eanews.ru